Встречая День памяти воинов-интернационалистов, который отмечается 15 февраля, мы встретились с нашим земляком, участником боевых действий в Афганистане капитаном запаса Н.Д. Лесничим на редакционном «крылечке».

– Николай Дмитриевич, когда и при каких обстоятельствах Вы попали в Афганистан?

– Я прибыл в Афганистан осенью 1984 года из учебной дивизии Киевского военного округа, где служил после окончания в 1981 году Свердловского танково-артиллерийского училища. Пришёл на замену офицера, прослужившего там два года.

У меня тогда уже была семья и рос сын. Как политработник, я хорошо знал, что там идут боевые действия и можно погибнуть или вернуться калекой… Но дорожа честью офицера и доверием, оказанной мне командованием, страной, я отправился в рискованную командировку, и судьба благоволила мне.

– В какое подразделение попали служить?

– В артиллерийский полк самой воюющей 108-й мотострелковой дивизии 40-й армии на должность заместителя командира батареи по политчасти. Мы приходили с одной операции, мылись, отдыхали немножко, пополняя боеприпасы, продовольствие и снова уходили на другую операцию.

– Какие задачи выполняла ваша батарея?

– Мы оказывали огневую поддержку действиям мотострелковых, десантных и разведывательных подразделений. Вот они наткнулись на огневые средства душманов, залегли, чтобы не нести потери. Корректировщик давал координаты огневой точки противника на нашу батарею, и мы били по этой цели, подавляли её, и наши ребята шли дальше.

– Об одной из операций можете рассказать?

– В 1985 году в ущелье Панджшер наши разведчики во время проведения общеармейской операции попали под огонь крупнокалиберного пулемета. Он бил из пещеры, с хорошо укрепленной позиции, так что невозможно было достать из стрелкового оружия. А наша батарея имела на вооружении 240-миллиметровые минометы, которые хорошо зарекомендовали себя при военных действиях в горах. Сначала мы давали залп пристрелочной миной, затем производили корректировку по дальности и по направлению, и уже второй выстрел выполняли самонаводящейся миной «Смельчак», которая весом и размерами, зарядом была эквивалентна авиабомбе. Попав в цель, она ничего не оставляла от огневой точки.

Командир дивизии наблюдал работу батареи с вертолета в воздухе. Ему так понравился результат, что после этого в любой операции, где принимала участие наша дивизия, мы непременно были задействованы.

В батарее имелось четыре миномета, но такой огневой мощи, что заменяли четыре батареи обыкновенных 120-миллиметровых орудий. Чуть позже к нам пришли ещё и самоходные минометы 2С4.

– Как далеко вы находились от мест боев десантно-штурмовых групп?

– Поскольку у нас были не гаубицы и не дальнобойные орудия, то мы всегда были вблизи боевых действий. Всегда в готовности оказания огневой поддержки. Однажды мы заняли одну позицию вместе с артиллеристами десантников. Они били из 120-мм самоходных десантных орудий «Нона». Наши разведчики обнаружили скопление техники и душманов в горах, наш корректировщик передал координаты и попросил: «Подкиньте огурчиков», что означало: дайте огня. Мы посмотрели по прибору — а это уже территория Пакистана! Доложили начальнику артиллерии десантников: «Бабахнем?» Десантники – ребята боевые, и он дал команду: «Действуйте!» И мы накрыли душманов минами.

Не могу сказать, что там от них осталось, но точность стрельбы минометов из-за гладкости ствола была очень хорошей. У нарезного орудия снаряд, вылетая из ствола, вращается вправо и при большой дальности цели от неё отклоняется. Поэтому у артиллеристов есть специальные таблицы поправки положения ствола на деривацию. У нашего миномета из-за гладкости ствола и массы мины (а на неё даже ветер не способен повлиять) нет этого отклонения — она била очень точно.

– Попадали ли в ситуации, когда душманы пытались накрыть вашу батарею?

– В основном мы попадали под обстрелы на марше. На месте, на огневой позиции, нас охраняли мотострелки, десантники. И всё же один раз, в мае 1986 года, возле поселения Айлихей, «духи» нас хорошенько обстреляли реактивными снарядами.

Это было во время операции возле границы с Пакистаном. Мы находились на боевой позиции возле речки, а за ней в 30 метрах скалы как стена. Сквозь наше охранение прокрался душманский корректировщик и сообщил наши координаты. Мы только получили питание и присели позавтракать, как реактивный снаряд ударил в скалу. Тотчас все шмыгнули в окопы типа землянок, где мы жили и спали, под броню самоходок. Снаряд попал по машине «Урал», груженой минами и зарядами. Заряды загорелись. Огонь перекинулся на соседний «КамАЗ», мины начали взрываться. Закончился обстрел, а мы не можем вылезти из укрытий, потому что рвутся наши мины.

Когда закончились разрывы, стали оценивать потери. И видим у одного солдата осколок от снаряда… в спине! Представляете?! Мы ещё от напряжения не отошли, а тут ходит солдат и у него в спине осколок торчит, а он даже этого не заметил. Осколок попал между пластин бронежилета и благо, что они соприкасались с друг другом, застрял между ними.

– Бывали ли у вас потери личного состава?

– Потери несли подразделения, которые непосредственно сталкивались в бою с душманами. Мы же не шли как они в атаки, на пулеметы, не участвовали в рукопашной. Потери могли быть только в результате подрыва на фугасе и попадания в засаду. Если шла хорошо организованная операция, во время которой мы передвигались в колонне, то нас хорошо охраняли. Идут две-три машины, за ними — танк, БМП или БТР с хорошим вооружением. И так — по всей колонне. У одного нашего сопровождающего пушка смотрит в одну сторону, а у следом идущего – в другую. С неба сопровождали «крокодилы» – вертолеты огневой поддержки МИ -24. Чуть-что — сразу открывали интенсивный огонь. Кроме этого, в определенных точках стояли дежурные батареи, а в составе колонны обязательно находился корректировщик огня, который в случае обстрела давал батарее координаты засады, и артиллеристы накрывали душманов огнем если не было в воздухе вертолетов или штурмовой авиации.

В общем, мне повезло: с 1984 по 1986 годы во всём нашем дивизионе, а не то что в одной батарее, не было ни раненых, ни убитых.

– За время службы получили поощрения и награды?

– Орден «За службу Родине в Вооруженных силах СССР» III степени, медаль «Воин-интернационалист», медаль «От благодарного афганского народа», две грамоты от командира полка и устные благодарности.

– Было ли чувство, что наше дело правое и сражаться надо?

– Сейчас молодежь об этом и не знает, а тогда все прекрасно понимали, что если бы в Афган не вошли мы, то туда сразу бы пришли американцы. Что после и подтвердила жизнь: Америка создала там свои авиабазы и установила там ракетные установки. Так что мы сражались за свою страну, как патриоты.

И в Афгане у меня ещё больше прибавилось в душе патриотизма. Нам приходилось общаться с афганцами из службы безопасности, из народной милиции, с военнослужащими на отдельных совместных операциях. Мы чувствовали себя в Кабуле хозяевами, силой, за которой стоит огромная страна – Советский Союз. У нас в полку и в других частях были подняты на флагштоках флаги нашей Родины. А когда видишь флаг, испытываешь гордость за свою страну.

Мы ведь оказывали Афганистану не только военную помощь, многое сделали и для восстановления экономики, строили школы, больницы. Однако, лояльного к нам населения там было мало, особенно — в горных поселениях. И было так, что мы не успеем выйти на операцию из Кабула, а о ней уже знают все до границы с Пакистаном, так информаторы передавали сведения по цепочке. А к мирному населению мы относились дружески: угощали их чем могли, оказывали медпомощь. В Кабуле мы свободно общались с афганцами на русском языке, особенно с духанщиками.

Если бы не было патриотизма, то и не было бы подвигов. Взять вертолетчиков — на операциях они первые смертники. Летят парами транспортные вертолеты МИ-8 с боеприпасами, и чтобы забрать раненых, а их из стингеров или крупнокалиберных пулеметов обстреливают духи.

Вот идет операция. Наши десантники заняли господствующие высоты. У них произошли потери, и они запросили «вертушки». Те подлетают, а по ним сплошной огонь со стороны противника. Они могли бы развернуться и уйти. Мне приходилось видеть их изрешеченные снарядами корпуса. Так и летали: с отверстиями в бортах! По ним ведут огонь, а они зависли в метре от земли и загружают раненых. Сами рискуют быть подбитыми, но действуют по принципу: своих не бросаем в беде. Идут почти на верную смерть, но выполняют боевую задачу.

Часто попадали в засаду разведчики или десантники. Несут потери, кончаются боеприпасы, медикаменты, нужно отправить раненых. Бронегруппа не везде может подойти, поэтому одна надежда — на «вертушки». К моей радости, на моих глазах во время операций ни одной вертушки, ни одного самолета-штурмовика духи не сбили.

– А пресловутая «дедовщина» в боевых условиях тоже есть?

– Она проявлялась в мелочах. Обычно уборку в палатках, делали военнослужащие более молодого призыва. И сам командир пошлет скорее молодого солдата, чем старослужащего на доставку чего-то или на выполнение грубой физической работы.

Но если дело касалось боевой службы и выполнения боевой задачи во время операции, тут происходило всё наоборот: старослужащие солдаты брали на себя большую нагрузку.

Или придет центрозавозом несколько КамАЗов с минами-«авиабомбами». Их надо быстро разгрузить и складировать на своей позиции, отпустить машины. В разгрузке участвует вся батарея. Устанут все как черти. Подходит ночь и нужно выставить караул. В мирных условиях деды сразу бы завалились отдыхать, а на посты выставили бы молодых. В Афгане старослужащие сами шли на караул, так как уставший молодой менее опытный солдат мог заснуть и подвергнуть опасности все подразделение. И в боевой обстановке никто из стариков не посылает молодого вместо себя.

Чтобы зарядить 140 килограммовую мину — а она же величиной с мой рост — надо ствол переломить, затолкать снаряд в ствол и казённик закрыть. При интенсивной стрельбе это действие нужно проделать неоднократно. Уставали гвардейцы здорово. И опять же большую нагрузку брали на себя старослужащие. Они давно втянулись в службу, были более выносливы. И в еде у нас никто друг друга не ущемлял.

– В современной молодежи можно воспитать такое же желание защищать Родину?

– Можно, если вернуть воспитание чувства патриотизма в том же качестве, что было при СССР. Сегодня по телевидению, интернету пропагандируется один негатив: нажива, секс, халява… Как всё это далеко от патриотизма!

Фильмы «Молодая гвардия», снятые в те годы и сейчас друг от друга как небо от земли отличаются! Мысль о том, что на борьбу с фашистами поднялась передовая молодежь – комсомольцы, а руководила ими коммунистическая ячейка напрочь отсутствует в новой версии. Ни слова о комсомоле! А молодогвардейцы на территории, занятой врагом, принимали новых членов в комсомол. То есть новый фильм искажает реальную историю, и прежде всего — историю молодежной организации.

У нас в современном кино, если особист, так он только и мечтает любого к стенке поставить. Что они все такие были?! Нет! Немцев и тех сейчас показывают более человечными…

Чтобы воспитывать патриотов, нужно менять подход к воспитанию гражданина, даже школьные учебники по истории. У нас есть уникальные архивы воспоминаний непосредственных участников тех событий, вот на их рассказах и надо всё обучение строить. Надо воспитывать молодёжь на героических поступках наших солдат и офицеров в Великую Отечественную, при боевых действиях в Афганистане, Абхазии, Чечне, да и в мирное время. Примеров предостаточно.

– А что бы Вы сказали сегодня, обращаясь к молодым?

– Любите свою землю, свою Родину! Вам деды и отцы её передали в наследство, и вы должны её сохранить и украсить.

Дорожите Отечеством и защищайте его, как делали все поколения предков, каждый в свое время, не жалея жизни.

Сейчас стало модным среди молодежи уклонятся от призыва в армию, и родители способствуют этому. Стала нормой мораль: если ты уклонился от службы в армии, то ты — герой; а тот, кто пошел Родину защищать с оружием в руках — неудачник, бедняк. Армию остряки у нас сейчас называют рабоче-крестьянской, потому что служат в ней ребята из рабочих и крестьянских семей.

В наше время парня, не служившего в армии, считали ущербным. Тогда с сотни призывников комиссовали 1-2 человека, а сейчас из сотни, пожалуй, только 10 человек годны для службы по состоянию здоровья.

Испокон веков защищать свою Родину, своих близких, свой народ было делом мужчины. Юноши физическими и специальными тренировками готовили себя к службе в армии и на флоте. Они и сейчас на гражданке гордятся причастностью к разведке, десанту, морской пехоте, пограничной и морской службе.

Служите, ребята, в армии ради проверки себя, ради карьеры и трудоустройства в силовых структурах, в охранных и иных подразделениях, куда без службы в армии не берут. Служите, чтобы иметь возможность испытать радость военного братства и ощутить себя мужчинами-защитниками.

Беседовал Павел ПОПОВ.